— Хочешь попробовать? Вперёд!.. Ниш, запомни — советы надо давать тогда, когда их у тебя просят. Как по жизни, так и на совещаниях.
— У тебя раньше были ко мне какие-то претензии? Что ж тогда не высказывала?
— Как ни странно, тогда — не было.
— Тогда к чему упоминать о совещаниях?
— Ребят, вы тогда тут стресс снимайте, а я пойду посмотрю, что дальше, хорошо?
— Что ты нам предложил делать? — изумилась Аштия, и я запоздало осознал, что у выбранного мною местного аналога фразы «снимать стресс» в их родном языке имелось ещё и дополнительное, чрезвычайно фривольное значение. Но пояснять мне ничего не пришлось — она рассмеялась, не дожидаясь моего объяснения. — Правильно, Ниш, давай расслабимся, прохаживаясь по личностям друг друга! Когда ещё ты сможешь высказать своему начальству всё, что о нём думаешь?! Это успокаивает и приносит радость.
— Ребят, я не совсем это имел в виду.
— Расслабишься тут, — проворчал офицер. — Хорошая ты баба, Аше, но до чего цепкая и придирчивая…
— Есть у меня такое, согласна, — женщина снова рассмеялась, ещё свободнее. Остатки паники оставляли и её, и Ниршава. — Идёмте посмотрим, что впереди. Надо бы воду найти. У нас её немного…
Подземелье это было тесным, со всех сторон нависали скалы, иной раз приходилось протискиваться, иной раз — подныривать и поскрипывать воротником по камню. Потом проход резко пошёл вниз, и мы даже остановились, переглядываясь. Но выбора не было всё равно. Вокруг царила полная тишина, лишь в отдалении размеренно капала вода, где именно — угадать было невозможно. Но ни один из нас не забывал, что там, откуда мы сюда попали, всё далеко не так покойно и бестревожно.
Поэтому вернуться мы, конечно, не могли. И этот обмен взглядами был лишь формальностью, а ещё способом как-то справиться с растерянностью, общей на троих. Мы все трое не знали, куда ведёт этот переход, и куда мы вообще сможем такими темпами попасть. Я ждал какого-нибудь пессимистичного замечания от Ниршава, но тот, похоже, осознав, насколько всё плохо, лишь сумрачно замкнулся в себе.
Проблема уже становилась настолько всеобъемлющей, что на ворчню не тянуло.
Потом проход стал отвесным. Правда, кинув в него камешек, я убедился, что спускаться придётся недолго. Аштия поняла меня без слов и принялась снимать доспехи, Ниршав, помедлив — тоже. Всё происходило в молчании: все мы поддались влиянию окружающей тишины. Собственно, тишина была на руку таким неопытным людям, как мы, — уверенность в том, что ни одно местное существо не сможет подкрасться к нам незамеченным, успокаивало.
Коридор изогнулся несколько раз под резким углом сразу после спуска, и мы совершенно потеряли направление. Слава богу, хватало воздуха, а через несколько сотен метров мы нашли ручеёк, и это было очень кстати, потому что солёная вода не утоляла жажды. Там же, перенаполнив наш «бурдяк», мы немного пожевали сырого мяса. А что оставалось? Есть было нужно, но из чего раскладывать костёр, если вокруг только камень? Да и боязно было жечь здесь огонь. Мало ли откуда сюда поступает воздух и в каких количествах. Мало ли, огню хватит, а нам — уже не очень?
А потом узкий проход раздался, свод, который мы до того царапали макушкой, ухнул ввысь, и стало ясно, что по крайней мере одна задача близка к разрешению. То пространство, в котором мы оказались, с натяжкой можно было назвать пещерой, скорее это был целый комплекс пещер, крупных и мелких, и многие из них были озарены столбцами дневного света. Значит, есть проломы, куда этот свет насачивается.
— Разведём огонь? — предложил я, веселея.
— Нет уж, давайте определять, где мы вообще и как отсюда выбраться, — со злобой отрезал Ниршав. — Сколько у нас времени осталось, даже с учётом средств?
— Немного, — тоном самой кротости согласилась Аштия. — Но мне нужно время, чтоб определить новое направление. Заодно и еду приготовим. Ниш, снимай шлем.
— Ненавижу похлёбки.
— Можешь не есть. Серт, поищи хоть что-нибудь горючее. Только осторожнее.
— Я с ним пойду. И тебе бы одной не оставаться, Аше. В одиночку ни от какой твари не отобьёшься.
— От какой-нибудь да отобьюсь, но ты прав, пожалуй.
Мы отыскали совсем немного дерева, которое от старости без малого не рассыпалась в труху. Решив, что таскать его всё равно бессмысленно, решили разжечь прямо там, где нашли. Разжигая, выманили на свет огромную кольчатую тварь — то ли червяка, то ли гусеницу — и уже приготовились с честью умирать, но, посмотрев на пламя и на нас, перепугавшихся, червяк развернулся и уполз, едва не снеся шлем с водой, пока ещё и не думающей закипать.
— Я про таких читал, — вспомнилось мне. — Огненные черви. На наше счастье, он сейчас в третьей стадии — набора энергии огня, ему хороший источник пламени нужен типа магмы там или на худой конец лесного пожара. Потому и на костерок сперва клюнул.
— Так что ж внутрь не забрался? — полюбопытствовал Ниршав.
— Да ему такое количество огня — что мёртвому припарка. Только аппетит дразнить. И знаете, чем нам ещё несказанно повезло?
— Ну?
— Там, где тусуются эти черви, другие крупные демоны не появляются.
— Что делают черви?
— А-а-а… Тусуются. Ну, находятся. Время проводят…
— Ну у тебя и лексикон, парень.
— Что ж поделать? Я — чужак. У меня всё чужое, даже лексикон. Нет, это слово вполне цензурное. Не ругательное. Я при женщинах стараюсь не ругаться.
— А почему именно при женщинах? — удивилась Аштия. — Ведь, как правило, женщина не способна врезать кулаком в ответ на ругательство.